О чем думал Себастьян, пока воевал с кофеваркой за пару чашек горячего напитка, Спирсу было невдомек, да и вряд ли он вообще этим интересовался. С того момента, как массивная дверь кабинета завкафедрой захлопнулась за его спиной, его мысли были заняты немного другим.
День сегодня по определению выдался выходным, а иначе и ноги бы прокурорской не было в старом университете. Считая, как и большинство людей, студенческие годы самыми лучшими (особенно это касалось студентов иногородних и иностранных, проживших в общежитиях), он пока что благополучно избегал привычки почтенных дам и джентельменов с томными глазами ностальгировать о прошлом и по сотне раз пересказывать друг другу, детям, соседям, соседям детей и детям соседей историю о том, как "старшекурсник Пьер повздорил с преподавателем с какой-то смешной фамилией". Воспоминания о событиях шести-десятилетней давности накатывали на него преимущественно в те моменты, когда из сотен страниц учебного материала находилась пара действительно нужных сейчас фраз. Старшекурсник Пьер при этом запихивался обратно на задворки памяти.
А сейчас не мешало бы вспомнить такой эпизод из своего студенчества, который на обширном "чердаке" Уильяма хранился в папочке под названием "Себастьян Микаэлис". Как-никак, не так уж много времени прошло, чтобы тот изменился до неузнаваемости - если изменился вообще.
- Как давно все это было? Мне иногда кажется, что мы знакомы сотню лет. С тобой приятно молчать, но я буду рад, если ты соблаговолишь говорить, отвлекаясь от кофе. Мой секретарь сегодня, к счастью, отсутствует, поэтому портить вкус утра тебе никто не будет неумелыми руками.
"Начал издалека", - зачем-то констатировал Спирс, помешивая кофе ложкой, чтобы сахар лучше растворился. И тут же одернул себя: с чего он вообще решил, что его собеседнику нужно что-то, кроме как просто поболтать? "Заработался", - этот диагноз он поставил уже самому себе и постарался сосредоточиться на разговоре.
- Как ты?
- Пока еще жив, как ты можешь убедиться, - пожав плечами, Уильям сделал глоток. Это не было претензией на остроумие - прокурор такими вещами шутить не любил и говорил совершенно серьезно. С такой-то работой... - И даже относительно здоров. О моей карьере, я полагаю, ты неплохо осведомлен из СМИ. На личном фронте - гражданский брак с работой, как любят выражаться мои знакомые остряки.
Сделав небольшую паузу, он внимательнее посмотрел на Себастьяна.
- А ты давно занимаешься устройством своих студентов на службу?
Дело-то это хорошее, Спирс и не думал спорить. В студенческие годы он и сам работал. Это была потребность даже не столько в деньгах (которые, кстати, лишними никогда не будут), сколько в опыте.

Донельзя довольная сейчас физиономия Себастьяна была тем еще зрелищем. Чем-то он сейчас напоминал руководителя "Союза меча и орала" - такое, кажется, название, фигурировало в одном из произведений мировой литературы? Спирс мысленно отметил точность этого сравнения и понадеялся, что ему в этом маленьком предприятии уготована не роль "лучших людей города", а значит, можно расслабиться и получать удовольствие... от горячего кофе, разумеется.
В полном соответствии с этой литературной ассоциацией, Микаэлис был многословен. Посчитав вопрос про студентов шуткой, он иронично отмахнулся фразой о рецидиве и после недолгой паузы принялся растолковывать собеседнику достоинства своего протеже. Подобные речи всегда слушались Уильямом вполуха, с рассеянным вниманием. В такие моменты начинало казаться, что он больше сосредоточен созерцанием жидкости в своей чашке, чем трескотней непонятного типа напротив, - за что его дружно возненавидели все знакомые женщины. А между тем, так он старался выудить из потока слов нужные и уцепиться за них. Полезное для следователя умение, кстати.
Вот и сейчас Спирс почти безотчетно обратил внимание на упоминание о Бездее, психопате, наделавшем шума в свое время. История эта разлетелась по всему миру, через пару месяцев после раскрытия преступлений каждая собака даже на другом конце света знала подробности проведенного следствия. А еще дело обросло невероятным количеством слухов и домыслов - каждый уважающий себя человек считал своим долгом добавить к услышанному эксклюзивную отсебятину. Посему Уильяму досталось сомнительное счастье ознакомиться с добрым десятком версий, после которых уже знать ничего не хотелось о прославленном психопате.
Страдальчески закатив глаза, он уже собрался тактично намекнуть о том, что пора бы сменить тему, но Себастьян опередил его.
- Еще кофе?
- Когда я от него отказывался? - флегматично заметил Спирс, залпом проглатывая остатки содержимого своей чашки. - И раз уж сейчас ты будешь занят наполнением наших посудин этим напитком, я выскажу свое мнение.
Пауза, рассчитанная на то, чтобы Микаэлис мог согласиться или отказаться, была чисто номинальной - прокурору не нравилось, когда его вздумывали перебивать.
- Шелер не самый спокойный городишко в Европе, ты, как коренной житель, это знаешь не хуже моего. Это я к тому, что в форс-мажорной ситуации старший следователь, он же непосредственный начальник Ягами, может кого угодно нагрузить оперативной работой. Так что предупреди парня, чтобы никуда не совался, а сидел спокойно в архиве, - Уильям перевел дыхание, силясь убрать ненужную резкость из голоса. - Они, кстати, оба японцы, так что я все же надеюсь, что общий язык смогут найти. Но предупредить не мешает.
На этом моменте он выразительно поправил галстук и умолк. Вообще-то, особо не приходилось надеяться, что мальчишка с изрядным (почти наверняка) количеством амбиций не сунет свой нос в текущие дела. В лучшем случае это будет мелкая квартирная кража, в худшем - разбирательства с местными подпольными группировками. Эти люди куда привлекательнее смотрелись в кандалах последней модели на удобной скамье подсудимых, рассуждал Спирс, чем на бумаге в папке нераскрытого дела в руках неумелого студента.

- К кому ты его, кстати, намереваешься отправить?
Вопрос был из числа элементарнейших. Спирс бы даже отнес его к риторическим, но тут вовремя вспомнил, что его товарищ навряд ли разбирался во всех тонкостях дел в следственном комитете, а потому снизошел до ответа с подробным разъяснением:
- Есть у нас следователь, Миками Теру. За ним закреплена самая неблагополучная часть южного района, а потому и дел для сдачи в архив скапливается много.
Последний кусок фразы Уильям скорее выдохнул, явно без особого энтузиазма. Еще бы - кому приятно будет признать, что не так уж и хороша нынешняя ситуация в прославленной городской полиции. Уж точно не прокурору. В деятельности его подопечных был существенный минус, дававший фору большинству преступников, - действовать им приходилось строго в рамках закона. Обстоятельство это частенько удручало, но тут и сам Спирс ничего не мог поделать. Вернее, даже не очень-то хотел. Не столько из-за бюрократичности своей натуры, сколько из нежелания сплоховать и в итоге увидеть едва ли не половину своих коллег в деле по незаконному вторжению в чужую частную собственность, или чего еще похлеще.
Наибольший шанс на это был у следователя Теру, тоже японца и практически ровесника Уильяма. Возможно, было у них и еще что-то общее - личное дело каждого сотрудника прокурор не запоминал. Ему хватало и того, что моложавый азиат безукоризненно пыхтел над своей работой и всегда слушался начальства. Идеальный подчиненный, всем бы таких.
- Они должны найти общий язык, - для чего-то поделился своими мыслями Спирс. - Одна страна, одна культура... В нашем многонациональном городе это особенно актуально. А еще я надеюсь, что они оба очень старательные, и в этом тоже похожи.

Чего Уильяму было не занимать - так это терпения. Себастьян мог переваривать полученную информацию хоть до заката - находящийся напротив мужчина продолжал бы сидеть с лицом, невозмутимости которого позавидовали бы идолы острова Пасхи. Хотя нет, не позавидовали бы - им-то не требовалась для поддержания душевного равновесия своевременная замена остывшего кофе на горячий. А Спирсу требовалась. Потому он и был рад, что мыслительный процесс Себастьяна продлился недолго.
- ...Боюсь, правда, за сохранность здоровья Лайта, но он не дурак, убежать, если что, вовремя успеет. Это мы выяснили, когда он единственный раз в жизни опаздывал на первую пару. Будильник сломался, что ли, черт его знает.
Шутки тут были, мягко говоря, не к месту, но Уильям уже смирился с тем, что для большинства людей хорошее настроение - достаточный повод шутить уместно и не очень. Спасибо хоть Микаэлис укоризненным взглядом не требовал реакции на свои слова.
А вот действительно доставляло некоторый дискомфорт - так это взгляд Себастьяна, сосредоточенно изучавший руки собеседника. Конечно, есть люди, способные очень пристально смотреть на конкретные предметы с тем же успехом, с каким другие задумчиво пялятся в пространство; но насыщенно-карие глаза слишком долго рассматривали манжеты прокурора, будто пытались выискать и изничтожить невидимое пятнышко на них.
- В любом случае, я полностью согласен с твоим решением. Никогда не сомневался в мудрости месье Спирса. Хм, нет, "господин" или "сэр" все-таки с твоей фамилией звучит лучше.
- Я англичанин, - Уильям пожал плечами. - Странновато жить в многонациональном городе, не так ли? Хотя тебе привычнее, ты здесь родился, - он немного помедлил и добавил: - мсье Микаэлис?
Впрочем, сказано это было больше для того, чтобы поддержать беседу. Тема была избитая. Поработав, а особенно поучившись, с англичанами, французами, местными жителями, которые из-за кровосмешения считали себя чуть ли не отдельной нацией, а так же добрым десятком представителей других стран, Спирс привык к тому, что многие путались (или из принципа) и называли его так, как принято у них на родине. Вон, и Лайт его недавно сэром назвал. Хорошо, что хоть не... Поймав себя на мысли, что японского он не знает от слова совсем, Уильям решил отвлечься.

С чем прокурору приходилось смириться - так это с тем, что сегодня его день (по крайней мере, первую его половину) планирует не он сам, а его старый институтский приятель. Сей факт не вызывал мальчишеского желания немедленно заявить, что, дескать, у меня важные дела, и быстро улизнуть, лишь бы только никто не смел посягнуть на священное свободное время Великого и Ужасного... Нет, это уже из другой оперы. Суть обитала где-то между "пара потерянных часов - не такая уж катастрофа" и "зато здесь вкусный кофе". Последний арумент перевешивал, тем более, что даже такая глыба занудства обладала одной маленькой слабостью - категорической нелюбовью к ранним пробуждениям. Пока что авторитет начальства не был подорван раскрытием оной, но грозил рухнуть в тот гипотетический день, когда вдруг сломается кофеварка. А клевание носом перед не очень-то близким другом автоматически приравнивалось к клеванию носом перед коллегами.
Догадывался Себастьян о достойном звания наркотического пристрастии своего собеседника или нет, оставалось загадкой, но его шансы увидеть в своем кабинете похрапывающие 75 килограммов костей и мяса равнялись нулю. "Оно и к лучшему", - размышлял Спирс, с легким недоумением во взгляде изучая худощавый силуэт, удобно устроившийся на подоконнике. "Видели бы тебя сейчас твои студенты, мон ами", - не без иронии повторив про себя это слащавое французское словечко, он тут же нарисовал в своем воображении эту незамысловатую картину и пожал плечами. Если чему и стоит удивляться - так это тому, что первокурсники по незнанию еще не пытаются "наладить контакт" со старшим с целью выпрашивания конспектов. Или пытаются..? По крайней мере, молодой человек, с лиричной физиономией болтающий ногами на подоконнике, никак не тянул на профессора философии.
Пауза начала затягиваться. Вернее, Микаэлис-то как раз не молчал, зато Уильям сейчас больше напоминал предмет интерьера, предположительно - грелку для кресла. Он бы и дальше мог так сидеть, безнадежно долго сверля пространство перед своим носом пристальным взглядом, но экспериментировать почему-то не стал, наверное, щадя нервы товарища.
- Мой выходной день не испортится, даже если тебе внезапно придет в голову устроить студентам семинар с моим участием. Всяко лучше, чем если б меня выдернули по какому-то экстренному делу. Не люблю сверхурочные, - лицо едва ли не главного шелерского трудоголика приняло страдальческое выражение. - Особенно сейчас, когда они неизменно означают нечто из ряда вон выходящее. Это молоденькие стажеры, вроде твоего протеже, радуются разнообразию. А старому хрычу вроде меня подавай тишину и покой.
Преувеличение было намеренным. Так совсем недавно Спирса за глаза прозвал один новенький следователь. Потом, узнав о возрастной разнице в два года, долго извинялся, но Уильяму даже приглянулось это прозвище, которым он пользовался в минуты жесточайшей самоиронии. Благо, этому субъекту она была совсем не свойственна, а если и проскальзывала в его речи - то скорее как дань неписанной заповеди служителей закона: можно свихнуться, если всегда оставаться слишком серьезным.
- Что касается твоих предчувствий, то я бы посоветовал тебе не волноваться - если тебя вообще интересует мое мнение. Рано или поздно что-нибудь обязательно случится, это профессору философии и без меня известно. И я, в свою очередь, предпочту, чтобы это "что-то" случилось не раньше, чем закончится этот квартал.

Рассуждения про относительную длительность человеческой жизни в сравнении с вечностью благополучно не воспринимались сознанием Уильяма, как не воспринимается радиоприемником инфразвук. Тесно связанный с этим самым сознанием рассудок апплодировал стоя: не хватало еще в собственный выходной устраивать принудительный половой контакт горячо любимых мозгов с горячо нелюбимой философией. В свое время сии контакты случались с завидной регулярностью - пожалуй, куда чаще, чем те, что более подобают студентам-младшекурсникам. С тех самых пор Спирс и обзавелся крайне негативным отношением к любым формам перехода от нормальной человеческой речи (с учетом его собственного понимания нормальности, конечно) к пространным измышлениям о бытие, вечности, жизни-смерти и прочих материях, которые нельзя облачить в строгую одежду ёмких формулировок.
Встроенный фильтр получаемой/передаваемой информации подал сигнал, что поток мыслей от собеседника прекратился. Уильям механически поправил очки на переносице и внимательно прислушался.
- И все же, я бы предпочел оставаться настороже. Лучше быть паникером, чем трупом; не думаю, что ты будешь несогласен.
"Снова он о своих предчувствиях..?" Спирсу это отчего-то показалось даже странным. Видимо, заметная разница в мышлении этих двоих привела сейчас к тому, что оба, пытаясь понять друг друга, напридумывали себе невесть что. Один решил, что товарищ его совсем разучился понимать все с первого раза и теперь ждет подробного разъяснения по пальцам. Второй... да кто его знает, что думал Себастьян, выжидающе изучая взглядом своего собеседника? Курсы телепатии еще не успели войти в моду.
Вот Уильям, свято уверенный в правильности своих выводов (а чего еще можно было ожидать от зануды?), и пустился в объяснения:
- Видишь ли, предчувствия сами по себе, не основанные на фактах, - пустая трата времени. Я не доверяю вещи, которую называют "интуицией", а иногда "шестым чувством", или приписывают ее к модным экстрасенсорным способностям. Это все необоснованные догадки, которым грош цена в деле, касающемся реальной жизни реальных людей, - пожав плечами с видом человека, излагающего прописные истины, Спирс наклонился вперед, облокачиваясь о стол и внимательно глядя в глаза Микаэлису. - И мне не чужды ощущения, когда начинает казаться, будто сегодня, завтра или через год случится нечто, носящее определенный характер. Только я испытываю их, основываясь на том, что уже произошло. Предвидение будущего - это либо умение вычислять следствие по известной причине, либо спонтанное "предчувствие" из ниоткуда. Заметна разница?
А разница была, как между лоскутным одеялом и шерстяной ниткой. В первом случае - хаотично сшитые куски материи разного цвета и даже строения, во втором - однородное последовательное сплетение волокон в целостную структуру. Сравнение подходящее под ситуацию - жаль только, что оно так и не было использовано.
- Что касается выводов, то они определенно есть, - невозмутимо заявил прокурор. - Город у нас неспокойный, кто бы там что не говорил. Каждая местная собака знает, что все больше наглеют мои непосредственные клиенты, - удовольствия от этих слов, как от признания в собственных неудачах, было немного, отчего после них последовала непродолжительная пауза. - Вовремя мой предшественник подал в отставку, не находишь?

Если бы человеческий мозг был похож на компьютер не только функционалом, но и строением, у Спирса сейчас бы сначала на лбу появилась бегущая строка, повествующая о зависании системы, а потом повалил пар из ушей. Корень из минус единицы, деленный на ноль, без проблем вычислялся тем калькулятором, что почти двадцать девять лет назад был имплантирован в его черепную коробку, но вот осмыслить простенькую вроде бы метафору оказался не в состоянии.
"Одно из трех, - думал Уильям, критически глядя прямо в глаза Себастьяну, - или я неправильно его понял, или он надо мной издевается, или он несет полнейший бред. Вывод первый: мне надо поменьше думать. Вывод второй: он понимает, что мне надо поменьше думать. Да-да, Себастьян, твоя улыбка делает эту версию наиболее вероятной. Вывод третий: поменьше думать надо нам обоим."
Сравнение с автобусами и впрямь не укладывалось в сознании, ни вдоль, ни поперек. У Спирса даже появилось желание плюнуть на все и перевести тему. Вообще-то, такие споры изначально не несут никого смысла. Они из разряда курицы и яйца, материи и идеи, религии и атеизма. Все равно оппоненты ничего друг другу не докажут и разойдутся, оставшись каждый при своем мнении. Благо, это самое мнение жизни совершенно не мешает.
- Ты уже успел по моему лицу догадаться, что я мало что понял из твоей речи? - Уильям зачем-то снял очки и аккуратно сложил их, лишь затем соизволив продолжить: - Даже если я не знаю точного расписания автобусных маршрутов, как, например, электричек, то я всегда знаю, какие именно автобусы проезжают через эту остановку. Предчувствия, как ты их называешь, не должны возникать на пустом месте. Прийти на место, где останавливается нужный тебе автобус, - это знание. Позвонить в юридическую контору с просьбой помочь починить кран - глупость, даже если предчувствие говорит тебе, что секретарь умеет чинить краны. Понимать, что скоро может стрястись что-то очень неприятное, поскольку уровень преступности в городе только повышается, - способность выстраивать причинно-следственные связи. От которой я мечтаю избавиться, - неожиданно закончил он, откидываясь на спинку стула.
Любому человеку, обладающему хоть каплей честолюбия, не в удовольствие говорить о своей некомпетентности - а по всему так и выходило.
Близоруко щурясь, Спирс попытался сосредоточить взгляд на цветных пятнах, в которые сейчас превратилось лицо его собеседника, и снова нацепил на нос очки.
- Такие же мысли наверняка были и у прежнего прокурора. Он правильно сделал, что предпочел спокойную старость тому, что происходит с недавних пор.

На Аполлона Бельведерского худощавый подвижный (не в меру - примечание Спирса) Себастьян был похож чуть больше, чем вахтерша с антифашистскими замашками на Венеру Милосскую. В настоящий момент его лицо было больше похоже не на круглощекую физиономию древнегреческого красавца, а на мордочку мартовского кота, объевшегося сметаной сразу после свиданий со всеми окрестными кошками.
- А что, что-то происходит?
Стоит отдать должное непроницаемой роже Уильяма - если влияние магнитных бурь заставляло его начать язвить, немногочисленные еще не атрофировавшиеся лицевые мышцы сохраняли прежнюю серьезную гримасу.
- Вообще-то, я уже второй раз за сегодняшнее утро говорю тебе о своих подозрениях, - пожав плечами, он мельком глянул на настенные часы - внушительные настолько, насколько это положено любому предмету в святая святых кафедры самой загадочной из придуманных человеком науки.
- А еще есть средства массовой информации, куда просачиваются все сведения, кроме тех, за разглашения которых полагается уголовное наказание. Количество совершенных преступлений к их числу не относятся. В газетах, по телевидению, в интернете, - отовсюду можно по кусочкам собрать, что, когда и кем было совершено. А ты ведь знаешь, Себастьян, что в крупном городе, являющемся по совместительству важным культурно-деловым центром, возрастает число правонарушений, от карманных краж до массовых убийств.
Спирс не принадлежал к числу людей, которым известен весь ход следствия. Его задача - обработав итог, чесать языком перед внушительным мужчиной в черной мантии, убалтывая его наказать подсудимого по всей строгости закона. Потому многие детали еще нераскрытых преступлений так и оставались ему неизвестны. Нет, не так. Он сам не желал знать то, что выходило за рамки его полномочий. "Простое человеческое любопытство - еще не повод забивать себе голову ненужными сведениями", - рассуждал он, и был отчасти прав.
- Что ты еще хочешь от меня услышать, Микаэлис? Имена, адреса и группы крови нынешних подозреваемых? Статистистику преступлений? Или мне поплакаться тебе о том, что разного рода ворье стало слишком хитрым? По всем трем пунктам лучше обращайся к Миками. Не знаю как на счет всего остального, но на твоем плече он повисит с удовольствием, воя на свою судьбу.

В настоящий момент Себастьян Микаэлис, уважаемый человек, профессор и завкафедрой в не самом завалящем университете Европы, больше был похож то ли на молодого бармена, сдающего экзамен на профпригодность, то ли на пройдоху, вознамерившегося проверить срок годности еще не заплесневевших пряностей на своем госте. Гость уже и не помнил, какой объем продуктов жизнедеятельности кофеварки ему случилось поглотить за сегодняшнее утро, но в самочувствии его пока не происходило никаких зловещих перемен.
- Сознайся, ты на мне эксперименты ставишь? - Спирс все-таки уткнулся носом в чашку, принюхиваясь к специфическому запаху корицы. Лицо у него при этом было, как у дегустатора, готовяшегося выдать процентное содержание ингридиентов напитка. - И не надейся, что живым я отсюда не выползу.
Обмен остротами со стороны казался, наверное, нелепейшим зрелищем - еще более нелепым, чем чтение пятой за день лекции спящим студентам. Себастьян, приподнятое настроение которого было почти таким же осязаемым, как и он сам, вдохновенно рассуждал, преподнося серьезную вроде бы информацию в замысловатой форме с явной претензией на иронию. Порой его заметно заносило. Уильям же сидел как памятник самому себе, практически не меняя своих координат в пространстве. По закону неопределенностей, с трудом можно было вычислить его импульс, то бишь, настроение: вяло изрекая короткие язвительные фразы, он даже не улыбался. Невольно можно было усомниться: вдруг этот тип просто несет чушь на полном серьезе? Мало ли...
- А еще у меня есть к тебе предложение.
"... от которого ты не сможешь отказаться", - хотелось было закончить фразой из прочитанной еще в детстве книги, но Спирс благоразумно не стал этого делать.
- Ты хотел поговорить со мной о чем-то еще? Или тебя до такой степени замучала ностальгия?