- Я Ваш дворецкий навечно.
- Да. И теперь у тебя на все один ответ. Ты знаешь, какой.
- Да, милорд.

- Куда мы отправимся дальше, господин?
Твой голос, отдаваясь легким звоном в моих ушах, пронзает насквозь, как ветер. Ветер всегда был тебе подобен. Или ты был подобен ветру. Имеет ли это какое-то сейчас значение? Нет, наверное.
- Не важно.
Нам действительно неважно, куда же мы пойдем. Мы не попадем туда, где мы были бы лучше, а хуже нас, пожалуй, уже ничто не сделает. Демон-дворецкий и демон-граф. Можно считать, что мы отправились в путешествие, а сейчас сжигаем последние мосты. Мосты, пожар… Все в прошлом.
Сильнее прижимаюсь к тебе, желая получить поддержку и опору. До смешного страшно, я ведь ничуть не отличаюсь сейчас от Алоиса Транси. Это все слишком далеко зашло.
Твои шаги почти неслышны, и я, нехотя приоткрывая глаза, в которых алеет утраченный некогда интерес, с удивлением нахожу тебя застывшим возле пристани. Откуда она здесь? Небольшая лодка, она ничуть не отличается от тех, в которых мы путешествовали ранее, с Лиззи, с неуклюжей прислугой…
- Мы все же куда-то отправляемся?
Очень надеюсь, что голос мой не звучит испуганно, а ты отреагируешь на крепко стискивающие предплечье мои пальцы и опустишь меня на землю.
- Это река воспоминаний, господин. Она ждет Вас.
- Меня? – голос сух, безразличен, но внутри меня плещется детское любопытство.
- Вас. Меня ей не принять никогда, господин.
- Почему же она примет меня?
Для тебя нет неожиданных вопросов или сложных задач, ты всегда и со всем справляешься безупречно, но к чему эта игра, Себастьян? К чему весь этот фарс твоего наигранного удивления? Ты ждал этого вопроса, ты знаешь на него ответ. В чем дело?
Твои губы трогает улыбка, которая отдается теплом в моей груди.
- Потому же, почему Клод Фаустус был Вами так увлечен.
Без театральных пауз ты, кажется, уже не можешь жить. Порой весь этот театр меня даже радует. На деле – редко.
- Пройдя испытание смертью, пороком, скверной и грязью, в которую Вашу душу втаптывали, Вы не стали ни на йоту хуже. Вы остались настолько же чистым и невинным, будучи даже демоном.
- Но ты будешь управлять этой лодкой?
Вопрос риторический, просто мне нужно знать, исполнишь ли ты свой долг.
- Всегда.
Киваю, с опаской оглядывая спокойную воду. Никогда не любил её. Как и твои кошки. Я не боюсь воды, просто она неприятна. Это чувство неизбежного накрывает с головой, и, хотя ты никогда не посмеешь подойти и обнять меня сам, я чувствую твое желание это сделать.
- Останься со мной.
Просьба – шепотом. Такое нельзя говорить вслух. Такие слова всегда идут как само собой разумеющееся. Но мне нужно. Я должен доверять тебе целиком и полностью.
- Господин?
Рука в перчатке. Рука, закрытая от позора. Стаскиваю эту бесполезную вещь, в который раз удивляясь белизне твоей кожи. Ты мог бы соревноваться с лучшими гейшами Японии, разве что сыновей тебе не родить. Печальный недостаток. Правда, меня печалить тут может немногое.
- Вы правы, так будет честнее, - сбрасывая вторую перчатку, все так же спокойно произносишь ты, и я доверяюсь плавному течению бархата из твоих уст. Все зашло слишком далеко.
- Идемте, господин? Вы ведь не останетесь стоять на берегу, боясь сделать шаг в неизвестность?
Усмешка. Тебе ли не знать, как я бешусь от подобных слов.
Опираясь на руку, встать на край лодки и перешагнуть всего один порог. Вода заставляет лодку покачнуться, отчего я моментально усаживаюсь на свое место. Это мое место. Это моя лодка, мое течение. Теперь я все это узнаю, теперь я все это вспоминаю.
Венецианский гондольер, идеальный дворецкий, идеальный убийца, идеальный… Это слово становится навязчивой идеей, когда кому-то счастливится оказаться рядом с тобой.
- Это все? – тихий шепот, подавленный интерес, угнетенное разочарование. В моем голосе теперь нет ничего живого, что так радовало тебя.
- Это только начало, - тем же шепотом, но добрым, едва ли не ласковым подбадриваешь ты, и я верю. Идеальный дворецкий, идеальный убийца, идеальный лжец. Теперь – навсегда.
- Начало?
Взгляд на миг становится проницательным, улыбка на губах сменяется полуусмешкой, а по нижней губе проходится нетерпеливый язык. Последнее особенно интересует меня.
- Вам нужен ответ, милорд?
- Как видишь.
- Это только начало, милорд. Начало Вашего нового путешествия.
- Спустись сюда.
Помнишь, я как-то просил тебя остаться со мной в комнате, пока я не засну? Я прошу тебя и теперь о том же.
- Пока не засну, - шепчут губы, когда убаюканное легкими волнами тело послушно ложится в твои объятия.
- Да, господин. Спокойного Вам сна.

[/url]

Канун Рождества. Поистине волшебное время. Запах свежесрубленных елок, на улицах города и в доме, веселые огоньки в окнах и на фонарных столбах, даже без того яркие вывески магазинов становятся приятными глазу. Кажется, что все плохое куда-то улетучивается, оставляя мир тонуть в добре, счастье и радости на несколько недель. Предпраздничная атмосфера наполняет воздух, и все кто им дышит, испытывают в душе непередаваемое чувство - ожидание Рождества. Поры подарков и исполнения желаний. Ведь добрый Санта следит за всеми детьми и исполняет мечты за хорошее поведение. И граф Фантомхайв не исключение.
- Мой лорд, а что бы вы хотели получить на это Рождество? – спросил Себастьян, вешая на елку праздничные игрушки.
Подготовка к этому ежегодному событию шла полным ходом. Конечно, это была инициатива Элизабет - Сиель не позволил бы и венка на дверь повесить. Он не любил Рождество. Ведь это семейный праздник, а какой он, когда нет семьи?
- Поменьше Скотланд-ярдовских собак на пути к расследованию – угрюмо ответил граф, не отрываясь от просмотра очередного дела.
- Мой лорд, вы не должны говорить таких выражений. Ведь иначе вам не получить подарка от Санты – Себастьян оторвался от своего дела и многозначаще посмотрел на Сиеля.
- Не смей мне указывать, демон! – мальчик спрятал лицо за бумагами, под взглядом дворецкого он немного устыдился своих слов. – Да и нет никакого Санты. Сказки для маленьких детей. Сам подумай, как пожилой человек может пролезть в дымоход камина несчетное количество раз за одну ночь? И весь этот бред про летающие сани и волшебных оленей? Все праздники пустая трата времени, лучше бы люди своими делами занимались, так бы полиции проблем меньше было.
Дворецкий лишь огорчено вздохнул. Так как ему была нужна душа Сиеля, он всячески заботился о ее сохранности. Но если ребенок не хочет верить в чудо, это делает его, что называется, бездушным. Вкус сущности становится пресным, она теряет свою питательность и вообще привлекательность в целом. Однако не только это печалило демона. Пусть он не справлял Рождества в детстве (ну понимаете, демоны справляющие Рождество? ) но все равно были праздники, которым он был несказанно рад. Хэллоуин к примеру. А тут, полное отречение от всех человеческих радостей. Даже демону это было странно слышать.
И не видя лица графа, Себастьян был уверен, что он стал печален от собственных же слов. Пусть внешне лицо его оставалось бесстрастным, но именно синева открытого глаза выдавала все чувства юного господина. Казалось она сала еще глубже, словно открывая путь к душе мальчика. Она начала поблескивать в свету, играя бликами на поверхности. В конце концов, Сиель отложил бумаги. Работать было невозможно. «Проклятый демон! И кто тебя просил заводить эту тему?»
Мальчик поднялся из кресла и подошел к окну. Она начал вглядываться в снегопад за стеклом, покрытым по углам легким узором. На улице был вечер, но двор поместья достаточно хорошо освещен. Финни и Бард подчищали снег перед входом, а Мейлин сметала остатки со ступенек метлой. Традиция приводить дом в порядок перед праздником не обошла поместье стороной. Нет, Сиель вовсе не против своевременной уборки, но копошение прислуги под окнами опять напоминало ему о предстоящем событии.
Неожиданно в комнате погас свет. Граф резко обернулся и свечение сотен свечек на елке ослепило его взор. Мальчик закрыл лицо рукой, но вскоре привык к яркому свету. Стоило ему убрать руку, как по светлокожему лицу забегали блики гирлянд и игрушек, висящих на елке. Световые зайчики покрывали комнату от пола и до потолка, они скакали из одного угла в другой, застывали в распахнутых от удивления глазах мальчика и снова устремлялись странствовать по стенам. Игрушки переливались всеми цветами радуги и  счастливо улыбались юному графу. Зрелище настолько заворожило Сиеля, что он забыл как дышать. Он просто замер на месте и рассматривал сверкающее чудо перед своими глазами.
- А еще, утром, после Рождества, под ней будут лежать подарки.
Мальчик отскочил в сторону. Дворецкий подобрался так незаметно… и так близко. Сиель смотрел уже на мило улыбающегося Себастьяна, держащего в куре небольшую коробочку.
- Осталась только одна деталь, мой лорд. Один, я не справлюсь, вы не могли бы помочь мне? – он протянул графу упаковку.
Тот аккуратно открыл ее и увидел внутри большого ангелочка, какими украшают верхушки праздничных деревьев. «С тем же спехом можно было Эша присобачить. Давно пора на кол посадить!»
- Но верхушка так высоко, я же не достану! – «бестолковый демон.»
- Я поддержу вас, мой господин. Я бы хотел, чтобы вы тоже вложили свою частичку в эту чудесную елку.
Сиель еще раз осмотрел фигурку в своих руках. Белое платьице, нимб над головой, выразительные голубые глаза… прямо как у графа.
- Только давай быстрее – пробубнил мальчик, давая поднять себя.
Дворецкий оказался на редкость сильным, он без труда вогрузил себе на шею тринадцатилетнего ребенка и ни разу не охнул. Спустя пару минут, серафим уже красовался во главе всеобщей елочной композиции и, надо сказать, смотрелось очень даже неплохо. Теперь, оказавшись на земле. Сиель вовсе не мог оторвать взгляда от украшенного дерева. Глаза сами по себе находили венец верхушки и не хотели отрываться. В конце концов, графу надоело стоять с задранной вверх головой и он задался одним очень важным, по его мнению, вопросом.
- Себастьян, откуда этот ангел? – мальчик вопросительно посмотрел на дворецкого.
Конечно, елку наряжали и в прежние времена, но этого ангела он помнил очень смутно, словно не видел его давно… «с тех пор как случился пожар?!»
- Я нашел это наверху. Спросите у мадам Ред о его происхождении. Насколько мне известно, это был ее подарок. Давний подарок – мужчина ответил четко и ясно, словно заготовил эти слова заранее.
«Это намек, чтобы пригласить тетушку и Лизи в гости? Чтобы отметить праздник с ними?»
- Чертов демон! – сказал Сиель и большими и быстрыми шагами удалился из комнаты.
Себастьян же все любовался елкой. На лице его играла фирменная улыбка.
- Yes, my lord...

Сиэль Фантомхайв не любил декабрь так сильно, как не любит его человек, люто ненавидящий два основных праздника в году: собственный день рождения и Рождество. И по закону вселенской подлости следовали они один за другим, с промежутком в какие-то полторы недели. Себастьян еще не переставал выметать из самых потаенных уголков особняка последствия отгремевшего празднества, всерьез подумывая над тем, чтобы начать давать ураганам и торнадо женские имена, а на носу уже маячил новый.
В этом году сюрпризы начались за несколько дней до положенного срока. Первый из них, скрывающийся под видом конверта с королевской печатью, юный граф обнаружил утром на столе в кабинете, под стопкой газет. В его душе уже шевельнулась робкая надежда, что это новое срочное задание. Очень срочное. Желательно предполагающее выезд далеко и надолго. Куда угодно, лишь бы появился повод не праздновать Рождество, дома, в компании Лиззи, несуразного дерева в холле и большого, нет, очень большого числа всяческой празничной мишуры.
Но все было хуже, гораздо хуже, чем можно было представить. Ее Величество, испытывая острый приступ сентиментальности, разослала всем известным дворянским семьям пухлый список этих же самых семей со сверхважным заданием обменяться рождественскими подарками. "Мы все - большая и дружная семья, объединенная бескорыстным стремлением служить во благо Британии..." - на этом слезливо-патриотическом моменте Сиэль отложил письмо и взялся за список.
Себастьян, учтиво наблюдавший за всем этим со стороны, стал свидетелем любопытной перемены, произошедшей с лицом его хозяина. Примерно на середине перечня мальчик сначала непонимающе похлопал глазами, потом побагровел, побледнел и наконец позеленел. Вдоволь насладившись этой цветовой гаммой, дворецкий осторожно поинтересовался:
- Что случилось, господин? Вам нехорошо?
Господин вместо ответа только покосился исподлобья и яростно обвел пером одну фамилию. "Граф Тренси".
С того момента, как еще один представитель демонячьего племени заделался дворецким Клодом Фаустусом, он успел вывести парочку закономерностей. Если его хозяин проснулся в плохом настроении - жди капризов и выкрутасов. Если его хозяин проснулся в хорошем настроении - жди капризов и выкрутасов. Иными словами, если его хозяин вообще проснулся - жди капризов и выкрутасов. Сегодня Алоис Тренси проснулся, а значит... правильно.
Разумеется, Королева и его подрядила на принудительное волонтерство в пользу "обедневших" слоев населения. И как-то даже не учитывался тот факт, что изрядную долю своих собратьев-дворян он не знал вовсе. В его во всех отношениях светлой голове разумно складировались только те знания, которые имеют важное практическое применение в жизни. Все остальное благополучное отправлялось на "чердак" Клода.
Кстати о "помяни черта"...
- Клооод! - требовательный мальчишеский голос звонким эхом пронесся едва ли не по всему этажу. Разумеется, демон услышал бы и шепот, находясь в другом городе, но скопившиеся эмоции требовали немедленного излияния.
Высокая фигура, будто выточенная из камня, возникла на пороге прежде, чем слабые, едва слышные отголоски громкого крика исчезли окончательно.
- Вы звали, мой господин?
С Фаустусом в спокойствии могла соперничать разве что мраморная статуя, да и та, казалось, в определенных ситуациях проигрывала с треском. Возможна, эта черта характера нередко являлась своего рода каплей масла для бурно кипящего Алоиса. Вроде как сейчас.
Невинная детская мордашка сразу помрачнела, глаза недобро блеснули.
- Клооод, - уже тише повторил он, - подойди ближе.
Дальнейшее дворецкий помнил плохо - слишком быстро все произошло. Граф отличался хорошей реакцией и, едва только мужчина оказался в пределах досягаемости, - ткнул ему под нос объемистый список, господам-читателям уже известный.
Собрав глаза в кучу, демон невозмутимо поправил очки и попытался прочесть, что за документ елозит в паре сантиметров от его лица. И первой фамилией, на которой остановился тяжелый взгляд, была фамилия Фантомхайв.
Со вздохом скомкав лист дорогой бумаги с фамильным гербом, Себастьян не глядя отправил его под стол в корзину и выжидающе посмотрел на своего хозяина. Тот мерил пространство кабинета широкими (для своего роста) неторопливыми шагами и сочинял поздравительное письмо своему коллеге по делам детективным. Дворецкий на данном этапе трансформировался в секретаршу. А злосчастное обращение не было придумано дальше многозначительной чернильной точки, обозначающей начало приветствия.
За время, прошедшее с момента вступления его в должность главы отцовской компании, Сиэль хорошо поднаторел в написании деловых бумаг. Но тут, как говорится, нашла коса на камень: долг дворянина на мальчишеское упрямство, никак не хотевшее тратить уйму вежливых и деликатных слов на ненавистного выскочку. А ломать голову с выбором подарка не хотелось обеим субличностям... всю картину портил только Себастьян.
- Как на счет просто "Уважаемый граф"? - дворецкий вопросительно посмотрел на господина поверх очков, надетых для солидности.
- Не пойдет, - машинально отрезал мальчик, уже вовсю погрузившись в размышления. Только что ему пришел в голову коварный план, как показать этому самозванцу Тренси все, что настоящий дворянин думает о нем... и о его ужасных манерах. Манеры сейчас почему-то особенно не давали покоя юному графу - уж больно вызывающими считал он телодвижения заведенной юлы в сочетании в нарядом куртизанки, косящей "под мальчика".
- Встань. Дальше я сам напишу.
Демон проворно покинул кресло, освобождая для законного владельца, и занял свой пост чуть позади.
Поразмыслив секунду, Сиэль аккуратным почерком вывел вверху листа "Уважаемй граф Тренси". Сзади послышалось сдержанное хихиканье, не слишком старательно выдаваемое за покашливание. Демоны не болеют - это факт, но Фантомхайв только сердито фыркнул и продолжил неспешно поскрипывать пером по бумаге.
В отличии от Себастьяна, Клода за хозяйский стол даже не пустили. Он выполнял куда более ответственную работу: носил господину с кухни всевозможные продукты питания, из которых тот черпал вдохновение.
Алоис подошел к процессу творчески и чрезвычайно серьезно. То и дело он яростно перечеркивал написанное, отодвигал в другой конец стола и строчил дальше. Его лицо при этом менялось по несколько раз, от сосредоточенно-серьезного до выражения почти безумной веселости. Да и весь вид его был таким, будто он - ни больше ни меньше чем потомок самого Уильяма Шекспира, решивший продолжить дело далекого предка. А для вдохновения срочно требовалась куча всевозможных мелочей, в том числе съестных.
Пока что было написано немного. Если конкретно - восемь испорченных листов и один портящийся в настоящий момент.
Мальчика волновали примерно те же мысли, что и его "коллегу" по королевским делам-особой-важности. В частности - предстоящий подарок. Тренси плохо разбирался в таких вопросах и обычно выбор подарков для псевдо-родственников поручался Клоду, но на этот раз самостоятельно придумать что-нибудь эдакое было делом чести. Хотелось хотя бы этим выставить на посмешище чопорного и высокомерного Сиэля или хотя бы просто подразнить... и маленькие шестеренки в голове работали с особым усилием.
Так уж сложилось, что эти два ребенка не испытывали того волнующего трепета, что свойственно большинству детей в Рождество. У одного этот праздник ассоциировался с самым неприятным периодом в своей жизни, у другого - вовсе ни с чем не ассоциировался. Потому ни граф Фантомхайв, ни граф Тренси не ждали чего-то особенного в этот день. Подарки, хоть вещь и традиционная, в список ожидаемого тоже не входили.
Но в этом году они ждали утра с каким-то злорадным любопытством, предвкушая реакцию на собственные "подношения" друг другу.
Итак, утром 25 декабря в огромных поместьях оказались две почти одинаковые коробочки. Небольшие, аккуратные, с вычурными фамильными графскими гербами на крышках. Внутри каждой из них лежало письмо, составленное из универсальных шаблонных фраз... и не отличавшееся одно от другого ни на запятую. А под письмом в одинаковых свертках лежали совершенно одинаковые женские чулки. Та свинья, которую заботливо подложили друг другу оба графа.
Это Рождество Сиэль Фантомхайв и Алоис Тренси запомнили надолго...