Сегодня должно было все решиться. Мысленно Лолайт не переставал напоминать себе о грандиозности предстоящего заседания. Вполне возможно, что сегодня равновесие может быть нарушено.
Безумец и гений - две крайности одной сущности, но в данном случае и в разных телах, которые невероятно схожи внешне. Они находятся на разных чашах весов, но обе они должны всегда быть кем-то заняты, иначе равновесие нарушится. И вполне возможно, что к вечеру кого-то вышибут с насиженного места. Если Бейонду не удастся оправдаться, опустеет чаша Безумца... Если же он и его адвокат сумеют выиграть дело, то тогда Эл рухнет с чаши Гения. Тут в голову детектива снова постучалась мысль, мучившая его уже неделю: а вдруг он ужасно ошибается, и на месте Безумца должен быть он, Эл, а совсем не Бейонд Бездей?
Рьюзаки задумчиво повертел в пальцах десертную ложечку. Что-то слишком часто он стал об этом думать в последнее время. Самое время для того, чтобы отвлечься на иные дела. Например, на выглаженную белую рубашку на вешалке перед его глазами. Обязательный элемент одежды каждого уважающего себя делового человека. Хотя нет, больше похоже на пыточный аппарат, который в совокупности с галстуком способен был весьма серьезно потрепать нервы. Но вряд ли его ум будут занимать такие мелочи, как неудобная одежда или напряженная атмосфера зала суда. Только факты, только сложные логические "деревья", только обоснованные подтверждения гипотез, только необходимость грамотно и последовательно высказать все свои доводы.
Ложечка вернулась на свое законное место рядом с пустой чайной чашкой, тихо звякнув. Время не поджимало, но Лолайту захотелось прогуляться. По этой причине он не стал даже такси вызывать. Злосчастная рубашка, трикотажный черный пиджак и брюки, начищенные до блеска строгие туфли... и никакого галстука. Эл никогда и ничего не делал для вида или из притворства, посему папка с материалами дела осталась на столе. Все, что было нужно гениальному детективу, хранилось у него в голове. Последний придирчивый взгляд в зеркало. Вроде все довольно прилично и опрятно, только сутулость все портит. Впрочем, заставить себя выпрямиться мужчина все равно бы не смог. Прогулка обещала быть спокойной…

Каждый шаг порождает в голове новую мысль, отвлеченную, побочную, но помогающую сохранить концентрацию разума и логики. Лолайт намеренно растягивал шаги, постепенно, помаленьку, ступенчато восходя от маленьких, порою несвязных умозаключений к чему-то бОльшему и единому. Благо, что поводы для раздумья казались неисчерпаемыми. Уже у самого здания суда детектив поймал себя на мысли, что почти всю дорогу пытался распутать невероятно сложный клубок человеческой психологии. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь на его пути были люди. Люди, люди, люди, мужчины, женщины, старики и дети, занятые и свободные, трудолюбивые и ленивые. Мужчина даже удивился немного - он был частью человечества, но при этом судил о них отстраненно, будто он и не человек вовсе. Немного странная позиция для детектива, но вполне приемлемая - для Гения...
Надо сказать, что в этом здании он не был ни разу, поэтому могли возникнуть проблемы с ориентировкой. Но тут на счастье Рьюзаки к нему подошел некто в идеально отглаженном и вычищенном костюме. По незначительным деталям Эл понял, что это тот самый сопровождающий его секьюрити, которого за ним закрепили к вящему неудовольствию самого "подопечного". Не то, что бы его уязвил сам тот факт, будто кто-то считает его беспомощным слабаком, скорее, немного досаждала необходимость привлекать к себе внимание.
- Мистер Лолайт, позвольте проводить Вас в зал.
Детектив покорно кивнул, не отказываясь от посторонней помощи, знал же, что даже с помощью своей логики вероятность сразу попасть по назначению меньше сотни процентов. По сторонам он не глазел - еще успеется, а заседание обещает быть не самым быстрым на его памяти. Приняв свою любимую позу "гениального мыслителя", Лолайт приложил палец к губам, уставившись в одну точку, но пристально наблюдая скорее кожей, нежели глазами, за окружающей обстановкой.

L Lawliet

  Идет. Ну да, идет суд, а точнее судья, в своей шуршащей широкой мантии кажущийся каким-то необъятным. Пристально пялиться на людей, вообще-то, неприлично, поэтому Эл старался хотя бы не вращать головой, рассматривая всех вокруг себя. Не смотреть вообще у него все равно не получалось: уже вошло в привычку внимательно изучать мельчайшие детали окружающей обстановки, вплоть до во-о-он того пятнышка на столе, как будто чай пролили, а вытереть забыли. В конце концов, это очень полезный навык, и даже если знания о пятнышке ему никогда не понадобятся, они послужат хорошей разминкой для памяти.
  Не избежал внимания государственного обвинителя и государственный же защитник. Многие юристы предпочитают наводить справки о своих противниках, вынюхивают едва ли не цвет любимых носков, но Элу хотелось самому составить свое собственное как можно более беспристрастное мнение, а потому и знал он о своем оппоненте не намного больше того, что и так просочилось в газеты, вроде образования и послужного списка. Подзащитный вызывал куда больший интерес, уже хотя бы тем, что сутулился, вращал глазами и вообще вел себя до отвратительности знакомо. Это было... странно. Странно видеть, что человек старательно подражал тебе же во всем, даже в поведении, будто это как-то могло повлиять на мыслительные способности. Бейонд и правда был одаренным, таких за версту можно распознать, но свою колоссальную энергию он направил не в то русло. Или в то? Бывает же, что человек, достигнув определенного уровня интеллектуального развития, перестает видеть грань между добром и злом, да и вообще начинает мыслить совершенно другими категориями. Вот только если при этом он не втиснул в свою гениальную голову, что еще есть закон, - грош цена его мозгам.
  Но об этом Эл подумает на досуге. Потому что сейчас...
  - Слово предоставляется обвинителю.
  Чудно. То, что до этого вещал судья, было чистой формальностью: стороны и их представители, статьи обвинения, права и обязанности сторон, "...подозреваемый в совершении преступления...", "...предусмотренных настоящим законодательством..." и прочее, прочее, прочее. Словесная мишура, не более того, но как же без нее.
  По закону первое слово - за истцом. Увы, истцы, если их можно так назвать, в могиле, а их представитель тут как тут. Эл поднялся со своего места, одернул полу ненавистного пиджака. Можно хоть оду своей гениальности сочинить, но уважения к суду она не отменит, а его никто силой на эту должность не тащил.
  - Уважаемый суд, уважаемые участники процесса. - М-да, что ему никогда не удавалось, так это говорить таким громким и зычным голосом, чтобы присутствующие не смогли уснуть от скуки. Ну да ничего. Мы возьмем другим. - Сегодня рассматривается дело гражданина Бейонда Бездея, обвиняемого в совершении серийных убийств на территории Соединенных Штатов. Напомню, что жертвами стали...
  Вот так. Начало выступления подхватить за судьей, а дальше - никакой лишней болтовни, никакого размазывания одних и тех же фактов, никакого переливания из пустого в порожнее. У них еще все заседание впереди. Говорить медленно и внятно, - зачем доставлять лишние хлопоты секретарю? - а значит, коротко. Регламент семь минут, это он сам для себя придумал. И никаких попыток ссылаться на мораль, а уж тем более давить на присутствующих. Пусть для начала выслушают обстоятельства дела, затем показания свидетелей, улики; пусть сами почувствуют себя детективами и сами придут к выводу, к которому пришел он сам. А он им в этом аккуратно поможет.